[fanf]

Доброго времени суток. Рада вступить в ваше очаровательное сообщество.
пишу в основном юри и яой пейринги, ориджинал, ГП, аниме. На ваш суд выставляю оригинальный яойный фик, строго не судите
ЗЫ: Пишу без беты, кто хочет, милости просим

Автор: Яоми
Бэта: Ворд
Название: Пять лет спустя.
Пейринг: ориджинал
Рейтинг: PG-13 ( а чтоб был =))
Размер: Мини
Жанр: ангст, драматик
Саммари: вот и встретились два одиночества, один - успешный преподаватель, в которого влюблены многие студенточки, другой - наркоман, фрик и просто человек без имени и пмж.
Примечания: постельных сцен нет, есть только любовь, снова рвущаяся наружу через 5 лет.
Дисклеймер: мое, не отдам, да и кому такие персы нужны ХД

- Ну что ж, к зачету вы более-менее подготовлены, - молодой преподаватель обвел взглядом аудиторию, в основном состоявшую в основном из девушек. Девушки были разные – были и суровые отличницы, водолазочки под горло, сумки с толстыми боками, набитые до отказа учебниками; были и гламурные барышни, ослепляющие аудиторию перекисью волос, томными ароматами духов и яркими, гордо носящими чьи-то имена, кофточками; были и тихие семейные скромницы-домовушки, которые, словно мышки, забившись на задние ряды, исподтишка, краснея от первозданного греха, поглядывали на симпатичного преподавателя, еще вчерашнего аспиранта. Дмитрий вздохнул, попытался пригладить непослушные пряди русых волос, немного прикрывающих уши. Он заметно нервничал, чувствовал себя неуютно в этом «цветнике». «Тебе уже 25, не пора бы подумать о семье?» - мама, сегодня за завтраком, из лучших побуждений.
Но Дима даже представить не мог, чтобы с кем-то из этих девушек, прилизанных, одетых и умытых, завести семью – просыпаться каждое утро вместе, улыбаться за домашним обедом, обнимать, целовать, заниматься любовью.
- Все свободны. На дом повторите, пожалуйста, употребление модальных глаголов – устало произнес он металлическим, «преподавательским» голосом. А за окном ранняя осень, начало октября – разноцветные влажные листья прибивает к земле ливень, поливает их обильными слезами, размазывает эти нелепые слезы по стеклам на окнах…Интересно, а если даже теоретически…взять любую из этих девушек. Хоть одна из них сможет полюбить его по-настоящему, той самой любовью, которая его когда-то обжигала, ошпаривала, оставляла в сумасшедших зрачках яркие ожоги. Тогда он бежал от этой любви, тогда он пользовался этой любовью, и той игрушкой, что искренне и безгранично изливала свою любовь на него.
Все, как было вчера, как будет завтра, как есть всегда – кафедра, столы, заваленные папками и одиночными листами бумаги, тренькает назойливо телефон, слышатся шутки и споры…
- Дмитрий Константинович – молоденькая лаборантка глядит на него своими глазами-незабудками, щечки ардеют, пока она теребит пуговку на шерстяной кофте, стоя у двери кафедры. – Вас…вас там спрашивают, какой-то парень – опустила ресницы, щеки будто маковый цвет. Еще одна тайная обожательница.
- Какой парень? Я же сказал, что сегодня зачет не принимаю уже – недовольно ответил Дима.
- Ну, он не по этому поводу. Он по личному, говорит, очень надо.
- По личному? – брови Дмитрия поползли вверх
Лаборантка кивнула.
- А он может завтра зайти с утра? Я не намерен в университете торчать до ночи, - за своим раздражением Дмитрий пытался прикрыть какой-то совершенно непрошенный, подсознательный страх.
- Он завтра не может, говорит. Завтра уже самолет у него.
Час от часу не легче.
- Хорошо, пусть заходит – махнул рукой Дима, продолжая размышлять о том, кто же это все-таки может быть.
***
Уже пятая сигарета. Ну зачем же так нервничать, зачем. Это всего лишь….Да кого обманывать тут, в сердцах подумалось ему. Тому, у которого даже теперь не было имени, которого все звали Ксел. Ксел…В любой стране, где он был, это имя звучало одинаково, удобно, не правда ли? Человек без имени, человек без прошлого – маленькая усталая маска, черный арлекин. В тонких губах вишневый «Капитан Блэк» и два прокола, увенчанных титановыми кольцами. Глаза цвета осенних луж, в которых отражается еще зеленая листва подведены черным карандашом, худое тело обтянуто джинсами в стиле хипповских 80х, размулеванная джинсовая куртка, в ушах тоннели и несколько штук колец, на бледной шее и на запястьях видны следы кончиков татуировок, взлохмаченные волосы цвета пшеницы с рыжеватыми прядями…Неудивительно, что охранники в этом универе так глянули на него, но видимо даже побоялись спрашивать, зачем он вошел в альмаматер. А ведь именно альмаматер когда-то была, воистину.
Ксел даже не удосужился выкинуть бычок, который продолжал тянуть, поднимаясь по леснице…Кружилась голова, но не от «Блэка» по-любому, от воспоминаний. От тех воспоминаний, которые взбешенным сонмом врываются в сознание, грозясь его разнести вдребезги.
Эта лестница…Эта чертова лестница.
2 курс, У Ксела тогда было имя, какое-то. Имя, не изъеденное фальшивой популярностью, наркотиками и сумашедшими связями. Он – второкурсник, в своей группе прослывший странной личностью, тогда молчаливый, боявшийся собственной тени. Вот бы можно было продать всю свою уверенность, свою популярность, свои фальшивые успехи в постели, обменять на этот невинный страх, на наивность в глазах.
Случайный взгляд назад, дрожь в ресницах – Он. Так он увидел своего бога. Не каждому дано видеть богов, а ему посчастливилось. Да, посчастливилось увидеть того, кто стал для него идолом преклонения с той самой минуты и является таким до сих пор, который ему снится в триповых снах, которому он посвящает каждый свой прокол, с наслаждением протыкая катетором податливую, мягкую, иногда такую ненавистную плоть, чье прекрасное тело он представляет, когда трахает очередную жертву, притворно закрывая глаза от наслаждения.
Вот и заветный этаж…Последний вздох, ксел уже забыл, когда его умершая душа последний раз так пыталась ожить.


- Извините, у меня нет времени. Я вам могу уделить лишь пару минут – скороговоркой заговорил Дима, выйдя за порог, - так какова цель вашего визита? – взгляд…Онемение тела…Он узнал, узнал его. Через все эти наслоения пустых карнавальных масок, через этот окаменевший взгляд, через эту циничную усмешку, замороженную на губах.
- Здравствуй, - в речи Ксела прослеживался какой-то странный акцент.
- Здравствуй – все еще не приходя в себя, ответил Дима.
Два студента, два юных тела в одной комнате. Играет Плейсибо, отдыхает гитара.
Порыв, порыв души или просто порыв тела? Тяжелый, испуганный поцелуй, дрожащие пальцы, боявшиеся сделать очередной шаг.
- А можно…ну можно его увидеть? Я у других еще не видел…
Конечно, можно, мое божество…Мальчик, такой наивный, чистый, будто в утренней сладкой росе.
- Я хочу как-нибудь с тобой рядом проснуться. Чтобы открыть глаза, а рядом ты…
Эту фразу Ксел вспоминал каждое утро, когда просыпался не один в постели. И на душе становилось нестерпимо солено и гадко. Не те лицо, не те глаза, не то тепло. Уставший принц, стосковавшийся по настоящей, тяжелой и болезненной ласке.

- Ты знаешь, какой сегодня день?
Молчаливый кивок…Да. Круглая дата…
Дима чувствовал себя крайне неуютно, ему казалось, что он сейчас выглядит, как рыба в кухонной раковине – беспомощная, глотающая ртом воздух, с удивленным взглядом.
- Эмм…может выйдем. Покурим заодно?
- Да я не против…Ох, ты начал курить? Как все меняется.
- Ты тоже изменился…сильно.
- Да? Ты бы тоже изменился, если бы прошел через то же, что и я – в коридоре Ксел обернулся, его плечи дрожали, глаза лихорадочно блестели – Сколько раз я чуть не подох без тебя, после этого гребаного дня ровно 5 лет назад, когда ты выкинул меня, словно наскучившего щенка?
- Ты сам виноват, это ты, это твоя вина…- затараторил Дмитрий.
- Ох, оставь это для своих студенточек. – фыркнул Ксел, затягиваясь сигаретой – ты так ничему и не научился…Я даже не знаю, зачем приехал в такую даль…Только повидать тебя? У меня ведь здесь больше никого нет… -
Они вышли из универа, и почти дошли, сами того не замечая, до заветного дворика, до Их дворика, с заглавной буквы. – Знаешь, как тяжело постоянно бежать? От себя, от тебя? Как тяжело пытаться закрыть глаза? Я бежал в другие города, страны, чтобы не видеть этого чертова места, как и других мест, где мы с тобой бывали. Но пока я был в этом городе, я постоянно приходил сюда, меня притягивало, потом рвало на части. Это хуже любого наркотика, наркотики дают забвение, но если ты сильный, ты откажешься от них. Но это, эта чертова запретная любовь, простой человек не в состоянии убить это в себе, я не знаю, кем для этого надо быть – демоном, чудовищем…Я чудовище, и что? Я ебаное чудовище, без сердца, без души, но как бы я не пытался заморозить душу, я не могу выгнать оттуда любовь, любовь к тебе…И она убила меня, убила во мне человека, понимаешь? Ты понимаешь меня?
Ксел со всей дури долбанул кулаком по кирпичной потертой стене, затем облокотился на нее рукой и зарыдал. Зарыдал, как ребенок, несчастный, брошенный ребенок.
- Прости, – только и смог сказать Дима, тяжелые слезы – слезы стыда, утраченных надежд и боли – текли по его раскрасневшимся щекам.
Ксел поднял на него свое заплаканное лицо.
- Через два часа у меня поезд. На Москву. Там самолет…Можно тебя попросить? Обними меня пожалуйста на прощание, обними, как когда-то, когда мы были глупыми, влюбленными детьми.
Моросил дождик, в пустом двое стояли двое парней, стиснув друг друга в объятиях. Один утирал с лица молчаливые слезы, а другой безудержно рыдал у него на плече.